ще одна проблема, с которой встречаются родители и педагоги, связана с воспитанием единственного в семье ребенка, тем более что общее количество таких семей растет сегодня из года в год. К тому же в семьях, где два и более ребенка, тоже когда – то были первенцы.
Что же испытывают родители, впервые ставшие мамой и папой? Скорее всего, радость, гордость и волнение. Радость от того, что это, наконец, свершилось, а гордость, что сотворено маленькое чудо из поцелуев, ласки и любви. Теперь надо многое предугадать, предвидеть, и позаботится, чтобы дитя спокойно росло и развивалось. Поэтому тревоги и волнения окутали семью, словно паутиной и даже тогда, когда ребенку более трех лет и он уверенно сам ходит (но не «стоит») на собственных ногах. Ему пока нужны поводыри. И, выполняя свою роль поводырей, родители опекают его до безрассудства, как черепаху, пряча малыша под панцирь ослепляющей его опеки, под панцирь, заменяющей броню. Своей заботой они готовы «задушить» ребенка с момента его появления на свет. Но недаром говорят, что все хорошо в меру. Оказывается, забота тоже. Особенно, если учесть, что забота – источник постоянного тепла, которое родители излучают на своего ребенка, невольно став аккумулятором горячей, пылкой и негаснущей любви. Поэтому чрезмерная забота – это уже жар.
Свою заботу родители расценивают как средство безопасности для ребенка, как средство, помогающее малышу не тратить зря, а всеми способами сохранять свое здоровье. Как хочется родителям, чтобы ребенок сделал свои первые шаги, не падая при этом, чтобы обошелся в жизни без ссадин и царапин. И мама прислушивается, как он сегодня дышит, как бьется его сердце, нет ли аритмии. Родители превращаются в зеркальное отображение ребенка. Он плачет – они готовы плакать за него. Он улыбнулся, и их рот «расползается» до ушей. Ребенок – хозяин, родители – его лакеи, лакеи без стажа или с малым стажем на такой работе. Нет, даже не лакеи, а экспериментаторы «водительства по интуиции», таящего в себе огромное количество подводных рифов. Идет процесс взаимной адаптации, таящий в себе разные сюрпризы. Поэтому обычно первенцы становятся невольными жертвами эксперимента, эксперимента начинающих родителей. Причем профессию «родитель» мама с папой не получали после окончания родительского факультета университета. Они осваивают ее сами, без диплома, бредя в потемках, спотыкаясь на ходу. И, к сожалению, все «шишки» от родительской некомпетентности обычно достаются первому ребенку, и если он к тому же еще единственный, то эти «шишки» иногда преследуют его всю жизнь.
Но было бы несправедливо останавливаться лишь на «шишках», но говоря о львиной доле ласки и любви. Родители не просто любят своего ребенка, они обрушивают на него лавину своих чувств, спеша все делать и все вложить в него, как будто бы он сберкнижка, которая на вклад дает проценты. Родителям хочется, чтобы ребенок оправдал надежды, чтобы он осуществил все то, что так и не сумели сделать и осуществить они сами, чтобы он опередил их, вырвавшись вперед. Они вмешиваются бесцеремонно в жизнь ребенка и культивируют у него зависимость от родителей. Зависимость, похожую на палисадник возле дома, который окружен железною оградой, но у ограды почему-то нет калитки.
И только лишь во время кризиса трех лет ребенок яростно пытается пробить ее в ограде, чтобы обрести таким путем свободу. Но это ему редко удается. Ведь где-то в глубине своей души малыш до паники боится этой же свободы, не зная, что ему с ней делать. Она ему, пожалуй, не нужна. Поэтому любое «укрощение строптивого» чаще всего проходит безболезненно. Ребенка, словно рыбу, пойманную в сети, вытаскивают тут же мама с папой из ледяной бурлящей проруби, в которую он провалился во время кризиса трех лет. Выживают и «привязывают» вновь к себе еще сильнее, одновременно точно также сильно привязываясь к нему. Привязанность подобна поводку с ошейником с двух сторон. Один ошейник на ребенке, другой ошейник на родителе, «привязывающем» к себе ребенка. И каждый тянет поводок к себе, не понимая, что ошейник всего-навсего петля. Обычно перетягивает все – таки родитель, ведь он физически сильнее, ловчее и хитрее своего ребенка. Поэтому первенцы нередко в буквальном смысле держатся годами за юбки мам и брюки пап.
Чрезмерная привязанность к ребенку, став содержанием и стрежнем жизни родителей, по – своему «отрезвляют» малыша. Понимая, что в нем души не чают, ребенок просто злоупотребляет этим, лишь потребляя без конца и края и не пытаясь ничего дать взамен. Его приучили к благам жизни, как будто эти блага сыплются из переполненного рога изобилия. Ребенок растет, не понимая, что жизнь может иметь не один лишь сладкий вкус. Ему совсем не ведом привкус горячи в житейских бурях. Да и навряд ли он сумеет в этих бурях устоять. Родители не пытаются научить его быть стойким. Поэтому единственный ребенок, когда родителей нет рядом, плакучей ивой клонится к земле от дуновения любого ветерка, приняв его за вихрь.
Иногда единственный ребенок становится центром потребности в эмоциональном контакте у родителей, испытывающих затруднения в контактах с другими людьми, у одиноких матерей, у бабушек, посвятивших все свое время внукам. Чаще всего при таком воспитании возникают большие проблемы. Родители бессознательно ведут борьбу за сохранение объекта своей потребности, препятствуя выходу эмоций и привязанностей ребенка за пределы семейного круга.
Наиболее распространенный тип воспитания в семье, где единственный ребенок – это превращение заботы о ребенке в смысл своей жизни. Мать или бабушка могут считать, что смыслом их существования является уход за физическим состоянием и воспитанием ребенка. Они не всегда могут это осознавать, полагая, что цель их жизни в другом, однако, счастливыми они чувствуют себя только тогда, когда они нужны. Если ребенок, вырастая, уходит от них, они часто начинают понимать, что «жизнь потеряла всякий смысл». И мама, не желающая терять положение «опекунши», «достает» своего ребенка. В результате она получает требуемое чувство своей необходимости, а каждое проявление самостоятельности ребенка преследуется с поразительным упорством. Вред такого самопожертвования очевиден.
У некоторых родителей, имеющих единственного ребенка, цель воспитания состоит в том, чтобы добиться того, что не удалось родителям из-за отсутствия условий или же потому, что сами они не были достаточно способными и настойчивыми. Например, отец хотел стать врачом, но ему это не удалось, пусть же ребенок осуществит отцовскую мечту. Мать мечтала играть на фортепьяно, но условий для этого не было, и теперь ребенку нужно интенсивно учиться музыки.
Подобно родительское поведение неосознанно для самих родителей приобретает некоторые элементы эгоизма: «Мы хотим сформировать ребенка по своему подобию, ведь он продолжатель нашей жизни». Ребенок лишается необходимой независимости. Обычно не принимаются во внимание возможности, интересы, способности ребенка, которые отличны от тех, что связаны с запрограммированными целями. Ребенок, ставший перед выбором, может втиснуть себя в рамках чуждых ему родительских идеалов только ради того, чтобы обеспечить для себя любовь и чувство удовлетворенности родителей. В этом случае он может пойти ложным путем, не соответствующим его личности и способностям, который часто заканчивается фиаско. Но ребенок может и восстать против чуждых ему требований, вызывая тем самым разочарование родителей из-за несбывшихся надежд, и в результате возникают глубокие конфликты в отношениях между ребенком и родителями. Единственный ребенок. С его раннего детства члены семьи должны задуматься, как относится к нему: как носителю родительских амбиций, как кумиру семьи или, смешав высокую моральную ответственность с суровостью «ежовых рукавиц».